Джером был из тех людей, что живут сегодняшним днем, не задумываясь, куда их швырнет будущее. Он просто плыл по течению, прожигая жизнь, как мог, прыгая из постели очередной легкомысленной девицы в седло, со смехом принимая вызовы на дуэли и, надо сказать, никогда их не проигрывал.
Да, его шпага никогда подолгу не задерживалась в ножнах. Дуэлянт от бога, а может быть и от самого дьявола, он пил свою жизнь, как измученный жаждой странник пьет ключевую воду: жадно, быстро, до дна. Его немногочисленным друзьям, которые были скорее собутыльниками, нежели действительно близкими ему людьми, казалось, что Джером играет в кости с самой смертью и выигрывает бросок за броском.
Было время, когда он, в поисках отчаянных приключений, служил в кавалерийском полке королевской армии, успев поучаствовать в нескольких военных кампаниях. Поговаривали, что и там он прослыл повесой и сорвиголовой, не боящимся ничего на свете. Впрочем, видимо двуручный эсток был куда менее привычен ему, нежели легкая шпага, и в одном из боев он потерял глаз.
Мой старый знакомец, служивший в то время кирасиром, рассказывал мне за бокалом дрянного вина, что видел, как Джером с окровавленной повязкой на лице, рвался в бой, хохоча, словно безумец.
Война, эта свалка из человеческих и конских тел, наложила на него свой отпечаток. Он вернулся более серьезным, более... собранным. Нет, он продолжал прожигать жизнь в бесконечном кутеже и схватках, но теперь его действия стали менее хаотичными.
Вскоре он куда-то пропал, оставив шумные улочки на разграбление молодым повесам, тут-же опьяневшим, от чувства собственной безнаказанности, как уличные дворняги в отсутствии волкодава.
А потом... потом пришла чума. Она прокатилась по городу стрекочущей ордой, как саранча выкашивая целые кварталы. Безобразно раздутые тела валялись у обочин дорог, у стен домов, в сточных канавах. Кто-то видел в ней кару господню, кто-то - происки дьявола. А еще многие видели всадника на коне странной, грязно белой, масти. Тусклой... или бледной.
И тогда, Джером, которого уже считали мертвым, вернулся. Некогда молодой и жизнерадостный бунтарь, с сединой, тронувшей виски и аккуратную эспаньолку. Он бродил неприкаянной тенью по вымершим улочкам, заглядывая в опустевшие дома, будто ища кого-то.
То, что случилось дальше, до сих пор передается из уст в уста, как легенда. Но я слышал эту историю из уст бродяги, видевшего произошедшее своими глазами. Умирая от чумы, с телом, которое уже пожирали гнойники, он рассказал мне, как Джером остановил мор.
Он рассказал, что видел, как на темной кривой улочке встретились лицом к лицу повеса и всадник. Как с тихим шелестом шпага покинула ножны, как бесшумно ступал по мостовой конь странной масти. Как сталь клинка встретилась с темным деревом трости в руках всадника.
Сквозь кровавый кашель бродяга рассказал мне, что Джером вышел победителем и из этой схватки. Он рассказал мне, как повеса долго стоял над телом поверженного врага. Как шпага выпала из его ослабевших рук. Как он поднял трость из темного дерева и грузно залез в седло. Как, сгорбившись, он тронул коня странной масти, направившись прочь из города. Уводя чуму за собой.
Он рассказал мне это, и ночью тихо скончался. Последняя жертва чумы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий