Imago

Он был талантливым художником. Его картины не нашли всемирного признания и даже не стали хоть сколько-нибудь известными, но каждая из них оставляла в душе приятное тепло.
Он рисовал все: пейзажи, портреты, абстракции, но его мечтой было нарисовать одну единственную картину. Картину, которая поставит точку под его творчеством. Которая станет вершиной его мастерства.
Он не знал, что на ней будет изображено, справедливо полагая, что когда придет время, придет и осознание темы. Может быть это будет прекрасный пейзаж, река в мареве тумана, оставляющая на сердце легкую светлую грусть. Может это будет портрет забавного шута, рождающий улыбки. Может батальная сцена. Кто знает...
Шло время. Год за годом он продолжал писать картины, но ни одна из них так и не стала той самой, последней. Седина тронула его виски а из уголков глаз пробежали веселые лучики морщинок.
Чердак его дома был весь завален полотнами. Он не берег свои картины, с радостью раздавая их знакомым, а остальные складывая на чердаке, где они покрывались пылью и умирали.
Вы когда-нибудь видели, как умирают картины? Как краска тускнеет и покрывается трещинами, а некогда полные жизни изображения превращаются в истлевших мертвецов? Это сводило его с ума.
Медленно, но неотвратимо он погружался в бездну безумия и одиночества. Всегда один на один со своими картинами. Лицом к лицу.
В один из вечеров, когда он, сжимая в тонких пальцах кисточку, сидел у мольберта, склонив растрепанную седую голову на грудь, безумие взяло верх.
Он нашел тему для последней картины. Он изобразит свою жизнь, квинтэссенцию отчаяния и безнадеги. Апогей страданий и агонии.
Его лицо, заросшее щетиной, рассекла безумная улыбка. Он запрокинул голову и захохотал. Когда эхо, заблудившееся в стенах его пустого дома, затихло, он медленно встал с пола, поставил на мольберт новое полотно и достал чистые кисти. Презрительно усмехнувшись, он пнул ногой чемоданчик с красками. Они ему сегодня не понадобятся, зато понадобится кое-что еще.

Отложив опасную бритву, он задумчиво почесал подбородок и, взяв в руки кисть, медленно провел линию. Первый штрих, рождение его последней картины.
Кровь струйкой стекала по его руке, но он не замечал боли от порезов. Раз за разом обмакивая кисть в горячую бордовую жидкость, он, казалось, все глубже и глубже погружался в некое подобие транса.
Под утро картина была завершена. Лежа на полу в луже собственной крови, он слышал стук барабанов в ушах. С каждым ударом силы и жизнь покидали его, но улыбка не сходила с его изможденного лица. Картина всей его жизни готова. Он открыто улыбнулся и взглянул на мольберт, откуда, с подсыхающего полотна, нарисованный его кровью, смотрел я.
Я смотрел в его остекленевшие глаза, видел, как улыбка застывает маской на его бледном лице. Наверное в тот момент я даже жалел его. Жалел и ненавидел. Я ненавидел этого человека всем своим нарисованным сердцем, каждым своим штрихом, каждым пятнышком крови, служившей ему краской. Он подарил мне жизнь, этот человек. Жизнь без цели, жизнь без надежды. Решив нарисовать безнадегу, он нарисовал меня. Я был рожден отчаяньем безумца, впитав вместе с его кровью его агонию. И вот теперь мы смотрим друг на друга - умирающий и рожденный. Лицом к лицу. Лучшие друзья и лучшие враги.
Спасибо, создатель.