Зима

Мы с Иванычем сидели на крылечке и смотрели как солнце опускается в тайгу, скрываясь за верхушками сосен. Дед как обычно смолил самокрутку, распространяя вокруг крепкий запах махорки, а я просто сидел, прикрыв глаза, и прислушивался к звукам засыпающего леса.
- Зиму пережить надо. Ой недобрая зима будет, нюхом чую. - бросил Иваныч, пуская густое облако дыма.
- Почему недобрая? - я насторожился.
Иваныч был кем-то вроде здешнего деревенского ведьмака. В травках толк знал, да и говорили, в заговорах разбирался. Скотину вылечить - Иваныча зовут, роды принять - снова Иваныч, да и, чего уж там, мертвеца правильно похоронить. Поэтому к словам деда обитатели деревни прислушивались всегда. Уважали, да и побаивались, чего греха таить.
Прислушивался к его словам и я. Тем более, что когда я приехал в эту глухую деревню, которой и на карте-то нет, первым делом я крепко сдружился с этим коренастым улыбчивым дедом, пустившим меня жить в свою хату. Иваныч даже взялся учить меня кое-чему из своего ремесла, травы разные показывал, и не только. Ворчал, что стар дескать он стал, помощник пригодится.
- Почему, почему... Молодежь... Заражаете землю-матушку из-лу-че-ни-я-ми ентими... - старик раздосадованно сплюнул - Думаете долго терпеть будет?
Слову “излучение” старик научился у меня и гордо использовал его при каждом удобном случае, чаще всего подтрунивая надо мной.
- Не по нраву ей это, ой не по нраву.
Послюнив пальцы, старик затушил самокрутку и кряхтя поднялся с крылечка, давая понять, что пора бы уже и на боковую, когда странный звук из-за оградки заставил нас настороженно замереть на месте.
Из зарослей высокой травы раздался протяжный стон, за ним глухой хруст, и мы увидели нескладный человеческий силуэт, чернеющий в густых сумерках.
Вечерний гость был сутул и стоял как-то странно, будто одна нога у него была длиннее другой. Последовавший звук заставил меня покрыться мелкими противными мурашками с ног до головы. Скрип зубов. Я готов был броситься бежать сломя голову, но меня остановил Иваныч, крепкой, совсем не стариковской хваткой, взявший меня за локоть.
Старик не выглядел ни испуганным, ни растерянным. Скорее раздраженным донельзя. Отодвинув меня к себе за спину он коротко выругался и, уперев руки в боки, направился в сторону гостя:
- Никифорыч, ты чтоль, холера ты эдакая?! - голос деда был полон праведного гнева - Ты, шельмец, чего бродишь, гад? Чего тебе в могиле не спится? А ну пшел прочь отседа!
Я как стоял, так и застыл на месте. Такой пламенной речи я от старика не ожидал. И как ни странно, гость старика послушал. Постоял, будто обдумывая что-то, и пошатываясь заковылял в сторону деревенского кладбища.
Старик некоторое время посмотрел ему вслед, а затем развернулся и как ни в чем не бывало пошел в хату, сокрушенно качая головой.
Я поспешил за ним.
- Слышь, Иваныч, это что вообще было такое?
- Шатун, - спокойно сказал дед, забираясь на печь. - Покойничек ходячий, если по вашему. Я ж говорю - тяжкая зима будет...
С этими словами дед отвернулся к стене и безмятежно захрапел.
Я-же этой ночью долго не мог уснуть, обдумывая ночное происшествие. Не то, чтобы я не верил, что ночью к нам заглядывал этакий сельский зомби. За время своего пребывания в этой деревушке я повидал всякого. Жизнь в глухих местах не та, что в городах. Волей не волей начинаешь верить в то, что раньше считал сказками. Страх почему-то тоже пропал. В доме Иваныча, с такой легкостью прогнавшего нежить, я чувствовал странную защищенность.

Утром я увидел, как хмурые мужики закапывают свежеразрытую могилу. Позже пришел Иваныч, и ворча что-то себе под нос, посыпал могилу собранными в лесу травками.
Вечером, за кружкой крепкого травяного чая, у нас с дедом состоялся серьезный разговор. Отхлебывая терпкий отвар из кружки, он начал свой рассказ.
- Ты, молодежь, на меня так не смотри, а лучше послушай чего скажу. Недоброе нынче время. Видишь вот, бродуны появились. Не держит земля мертвецов больше.
- Так выходит это не первый покойничек? - решился спросить я.
- Не первый, да и не последний. - старик вздохнул - Зимой хуже будет. Ты главное вот что запомни, когда лес молчит - беда грядет. Не шатун, не леший, нет. Этих прогнать можно, да договориться. Ох чую, старый, зиму нам пережить сложно будет.
Иваныч кряхтя поднялся с лавки.
- Ты сейчас спать иди. Завтра учить тебя начну. Серьезно учить. Не сладить мне одному с бедой.
Так и начались наши с ведьмаком первые серьезные уроки. Дни напролет мы проводили в лесу. Иваныч рассказывал мне многое из того, что совсем недавно я бы счел фольклором. Но тем не менее уроки я усваивал, впитывая новые для меня знания, как губка.
Бродуны появлялись еще не раз, но к дому Иваныча старались не подходить. Обычно дед как-то сам чувствовал, когда мертвецы выходили из могил, хмуро собирался, брал меня с собой, и мы шли прогонять того, кому положено спать вечным сном. До кольев и прочих атрибутов, так любимых всевозможными баюнами, впрочем не доходило. Обычно хватало крепкого словца и сурового взгляда из под кустистых седых бровей, и мертвец, склонив голову, сам брел обратно на кладбище.
Вскоре я уже не боялся ходячих покойников, и, однажды ночью сам отправил забредшего в наш полисадник зомби на погост. Старик вышел из хаты, посмотрел на меня гордым взглядом, что-то довольно пробурчал под нос, подмигнул, и, поглаживая бороду, зашел обратно.
Стало заметно холодать. Небо опускалось все ниже и ниже, грозя обрушиться на землю миллионами осколков. Вскоре начались метели. Снег накрыл лес белоснежным покрывалом, преобразив его до неузнаваемости.
Мы с Иванычем очищали дорожку к двери хаты от снега, когда раздался громкий женский крик. Побросав лопаты, мы бросились на звук, исходивший откуда-то из леса. Остановившись у первых деревьев, мы слушали. Отзвенев заблудившимся меж стволов эхом, крик затих. Осталась тишина. Лес молчал.
Даже зимой в лесу не бывает полной тишины. Скрипят, под грузом снега, тяжелые ветви, нет-нет, да и пробежит зверек, птица зловеще заухает в кронах. Сейчас-же нас встретила тишина, от которой начинали болеть уши.
Подняв взгляд, я увидел, как над лесом расползается черная туча, вспучиваясь вспышками молний. Бросив взгляд на Иваныча, я увидел в его глазах решимость... и отчаяние.
- Оно пришло? - я не сомневался в ответе, просто хотел хоть немного развеять мертвую тишину.
- Да, молодежь. Надвигается беда.
- Мы выстоим?
У старика предательски дернулась щека.
- Выстоим, чай не пальцем деланы.

У кромки леса, вглядываясь в надвигающуюся смерть стояли два человека. Старик и молодой мужчина. Стояли, гордо выпрямившись, бросая вызов клубящейся туче, словно цунами катящейся на них. Вот они одновременно вскинули руки и сгинули в навалившейся на них черноте.
Туча бросалась на деревню, как бойцовский пес на жертву, но не могла поглотить ее, будто разбиваясь о невидимую стену. Туча беззвучно рычала, сверкала молниями, подступала со всех сторон. Но этот орешек явно был ей не по зубам. Сверкнув на прощание особенно ярко, чернота рассеялась, будто ее и не было.
У кромки леса лежали два изломанных тела. Старик и молодой мужчина.
Их похоронили рядом, ведьмака и его ученика. Двух маленьких людей, спасших деревню от большой беды. Когда убитые горем люди были готовы расходиться, в воздухе тихо прозвенело:
- Мы выстояли, Иваныч!
- Выстояли, молодежь...