Очерк: Звон стальных оков

Звон стальных оков. Звук срывающихся откуда-то сверху капель. Для ушей, привыкших к полной тишине, эти звуки - песня.
Иногда где-то внизу шелестят крысы. Их шорох, шепот громом отражается от каменных стен.
Когда они подбираются слишком близко - я ем. Предсмертный писк бритвенным лезвием режет барабанные перепонки. Кажется, до крови.
Звон стальных оков. Кандалы истерли мои запястья. Если бы я мог видеть - увидел бы белесые кости в обрамлении бахромы постоянно кровоточащей плоти.
Раньше я пытался выбраться. Зубами грыз холодный камень. Бился головой об острые выступы. Срывал ногти. Разбивал колени. Локти. Костяшки пальцев. Больше нет.
Раньше я кричал. Кричал до хрипоты. Кричал, пока мог. Пока мой собственный крик не стал ранить меня.
Раньше я надеялся что меня спасут. Ждал. Ждал. Ждал, пока истлевшие остатки надежды не поглотило отчаяние, навечно поселившееся в этих стенах. Никто не придет.
Никто не придет.
Крысы...
Крысы становятся все смелее и смелее с каждым днем.
Запах крови и нечистот привлекает их, как наркотик.
Скоро...
По крайней мере, я сделаю последнее доброе дело и накормлю десяток-другой тварей.
Никто не придет.
Тишина...
И звон стальных оков.

Снегопад

Человек шел по залитой лунным светом улице втянув голову в плечи и кутаясь в слишком легкое для этого времени года пальто. Зима безжалостно сковала город морозом и разверзла небеса снегопадом, который не прекращался уже несколько дней.
Ночь встретила человека хлесткими ударами ветра, бросающего мириады мелких снежинок ему в лицо, заставляя его морщиться и отворачиваться. Ночь встретила его безлюдными улицами и режущей глаза белизной.
Человек не отступал. Он шел вперед, к своей неведомой цели, медленно, но упорно. То и дело оступаясь и проваливаясь в снег, он шел вперед. Вперед и только вперед.
И ночь сдалась. Снегопад слегка утих, уже не грозя похоронить под толщей льда незадачливого прохожего. Ветер, и тот ушел искать более податливую жертву.
Если бы сейчас на улице оказался другой человек, то он смог бы хорошо разглядеть путника. Тот оказался высоким мужчиной с помятым лицом и трехдневной щетиной на впалых щеках. Под тонкими стеклами очков лихорадочно блестели серые глаза.
Если бы был кто-то настолько безумный, что вышел бы в такую ночь на улицу, то возможно он подошел бы к мужчине. Может быть справиться который час, может быть просто желая тепла общения в зимний мороз.
Возможно они бы даже зашли в какой-нибудь ночной бар пропустить по стаканчику и поговорить о ничего не значащих мелочах. Они бы сидели, вдыхая прокуренный воздух, и, может быть, когда алкоголь и табак прогнали бы холод из костей, человек поведал бы свою историю.
Он бы рассказал о том, как три дня назад пропала его жена. Она вышла в окно второго этажа. Увидев, как она забирается на подоконник, человек бросился к ней, но она лишь выкрикнула имя матери, умершей пять лет назад, и, вперив взгляд куда-то вдаль, шагнула в снегопад.
Он бы рассказал, как бросился вниз по лестнице, но нашел лишь девственно чистый снег у себя под окном. И ни следа, ни следа.
Потягивая крепкий напиток, он бы рассказал, как пару минут спустя увидел знакомый силуэт мелькающий за стеной снегопада.
Он бы, усмехнувшись, рассказал, что идет уже третий день.
Его собеседник конечно же не поверил бы. Возможно даже, наскоро расплатившись, поспешил бы уйти.
Или же ему бы вспомнилась история, мелькнувшая в новостях пару дней назад. Женщина разбилась насмерть, выбросившись из окна. Странно - всего-лишь второй этаж. Ему бы вспомнилось, как усталый следователь говорил в камеру об исчезновении мужа погибшей.
Может быть ему бы даже вспомнилось продолжение этой истории, мельком прочтенное в утренней газете. “Возможно убил жену.”,  “Найден мертвым.”, “Три дня спустя.”, “Переохлаждение.”,  и фотография высокого мужчины в очках с тонкими стеклами.

Я видел сон...

Скажите, у вас никогда не было излишне реалистичных снов? Ярких, таких достоверных, что кажется все происходит на самом деле? Надеюсь, что нет.
Кошка ласково потерлась боком о мою ногу. Не отрывая взгляда от страницы увлекательной книги, которую я с упоением читал уже полночи напролет, я машинально протянул руку и почесал ее за ушком.
Говорят, что кошки чувствуют приближение чего-то нехорошего или потустороннего и выдают его своим поведением. Это неправда. По крайней мере в моем сне этого не было.
Дверца шкафа приоткрылась с тихим скрипом, следуя игре мимолетного сквозняка. Будь ты проклят, шкаф! Звук, разорвавший сладостное умиротворение летней ночи заставил меня вздрогнуть.
Видимо пора завязывать с чтением. Я отложил сборник рассказов незабвенного Эдгара Аллана и, сладко потянувшись, пошел варить кофе, по пути захлопнув злополучную дверцу.
Чертова газовая горелка долго не хотела зажигаться, но я был упорен в своих попытках и желании выпить кружечку черного кофе, поэтому ее сопротивление в итоге было сломлено.
Возвращаясь в комнату, отхлебывая горячий терпкий напиток по пути, я увидел как кошка, мурлыча, забирается в темные недра шкафа. Слишком темные, даже для почти не освещенной комнаты. Дверца была открыта настежь.
О, если бы я прислушался к своему внутреннему голосу и не оставил без внимания толпу мурашек, пробежавших у меня вдоль позвоночника... Надо было сразу же броситься бежать. Как можно быстрее и дальше.
Однако я, как и всякий рационально мыслящий человек, не привыкший убегать от шкафов, пошел извлекать наглое животное из кажущейся бездонной утробы шкафа.
Что-то странное мелькнуло на периферии зрения, будто стена выгнулась, потянулась за мной, словно живая. Я не удивился. Часто, недосыпая, я видал и не такое.
Впрочем, прежде чем доставать кошку, я все-таки включил свет в комнате. Предосторожность человека здравомыслящего, но взращенного на старых добрых фильмах ужасов и таких же книгах.
Как и следовало ожидать - ничего необычного. Кошка, мирно мурлыча, умывалась, сидя на стопке одежды. Я же не знал...
Выгнав кошку из шкафа, я прикрыл дверцу, пару раз пнув ее для надежности, когда какое-то мерзкое чувство надвигающейся беды заставило меня взглянуть вверх.
Кажется я закричал. Потолок выгибался дугой, будто силясь коснуться моего затылка. “Землетрясение!” - мысль мелькнула и тут же исчезла. Потолок не рушился, он будто тек, как плывет воздух над асфальтом в жаркий день.
То, что еще минуту назад было простым бетоном плыло, натягивалось, словно какой-то гротескный биологический мешок, готовящийся исторгнуть из себя... что-то. Я готов поклясться, что увидел даже бледно-розовые, почти незаметные прожилки на побелке.
Все это заняло не больше мгновения. Я упал на пол, подавившись криком. Мой мечущийся в панике взгляд выхватывал отдельные картины того, как рушится привычный мир.
Поплыли, запульсировали стены, покрываясь мелкой сеточкой бледных вен. Комната сжималась, будто норовя раздавить меня в своих мерзких объятиях. Я лежал в позе эмбриона на полу, который вдруг стал мягким, словно резина... или плоть. Ужас сковал меня своими ледяными оковами и единственное что я мог - это тихо скулить от страха.
Проклятая кошка громко мурлыкала, наблюдая за мной откуда-то со стороны шкафа. Казалось, что ее никоим образом не заботит происходящее.
Когда комната наконец сжала меня липкими стенами, я зашелся воплем боли и ужаса. С меня будто заживо сдирали кожу эти ласковые, такие усыпляющие прикосновения. Несмотря на адскую боль, я почувствовал, что засыпаю.
Последним, что я видел, была кошка, безмятежно умывающаяся где-то за подернутой венами пленкой. А затем я уснул...


Я проснулся от того, что кошка ласково терлась о мою ногу. Погодите! У меня же никогда не было кошки! Бросив взгляд вниз и убедившись, что животное не материализовалось из сна, я облегченно вздохнул. Что за идиотский сон?
Я отложил томик рассказов Брэдбери в сторону и протер глаза. Приснится же такое. Я усмехнулся и пошел делать себе чай.

С тех пор моя жизнь размеренно идет своим чередом. Но мне до сих пор не дает покоя одна странность. Зачастую, по ночам, я вижу один и тот-же сон. Очень яркий, реалистичный.
В нем я лежу, свернувшись в позе эмбриона. Перед глазами пульсирует пленка, покрытая сеточкой вен. Я медленно перевариваюсь в этом извращенном желудке, видя реалистичные, яркие сны.
Каждый раз я просыпаюсь с криком, слыша, как затихает кошачье урчание. А перед моими глазами тает, исчезая, тонкая пленка, исперещенная прожилками.

Ни о чем

Сломано и разбито,
Да на части изорвано.
Там, за финальными титрами
Черным экраном сковано.
И на холодных пальчиках,
Чьих-то имен признания.
Чьи-то кровавые мальчики
В стылых глазах растаяли.
Пьеса давно окончена,
Сломаны декорации.
И водою проточною
В уши текут овации.
Продано и расколото,
Сердце трепещет птицею.
Сломано, пусть и молодо,
Спешно сдает позиции.
Может не все потеряно?
Кто-то задумает каверзу,
И рукою уверенной
Просто нажмет на паузу.
Может будут возможности
И вариант исправиться,
Сгладить эти неровности,
Все починить да раскаяться.